понедельник, 27 апреля 2015
Джироламо
Автор: Laise
Фэндом: Демоны Да Винчи
Пэйринг или персонажи: Джироламо Риарио, Папа Сикст IV
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Мистика, Экшн (action)
Предупреждения: жестокость, сцены насилия
Размер: планируется мини
Статус: в процессе
Чистая смерть
Бог есть. Он никогда не сомневался в том, что Создатель смотрит на него с недосягаемой высоты небес. Никогда – значит никогда. Его вера – все, что было у него на протяжении долгих лет. Человек без своей веры – ничто.
Господь дал человеку бессмертную душу, и как всякий заботливый Отец – позволил человеку самому решать, что делать дальше. Творить благодетели или предаваться греху. И все же, Его объятия всегда открыты всякому.
Господь наделил человека чудом. Чудом рождения. Женское лоно, как земля, принимает мужское семя и в положенный срок в муках и страдании на свет появляется новый человек. Безгрешное в своей воле дитя. И все-таки грешное, получившее от родителей своих Первородный грех. Каждый тщится по-своему смыть его. Покаянием. Молитвой. Купанием в священных водах Иордана. Купанием в крови неверных. Индульгенцией Папы. Умерщвлением плоти…
Он никогда не понимал стремления людей и всех этих подвижников и страдальцев к еще большим страданиям.
Господь сотворил человека по образу и подобию своему. Так зачем по собственной воле увечить и разрушать Храм Его?
Еретическая мысль…
Тонкая улыбка скользнула по узким губам, но так и не коснулась глаз.
Тело – храм. Негоже держать его в грязи. Все эти юродивые, затворники и прочее отребье лишь прикрывается Верой в Него. Им лень встать и заработать денег честным трудом. Или не слишком честным. Но заработать. На хлеб. На вино. На похлебку. На кусок простого зольного мыла, чистую одежду.
Человек – дитя Бога. Все мы Его дети. Пусть Дале всех нас зовут рабами Его, все одно негоже. Обличие дьявола – обольстительно, но облик небесного Отца всегда сумеет затмить в сердце соблазн легкого пути.
- Чему ты улыбаешься?
- Прекрасный день, чтобы очистить от шелухи греха еще десяток душ, Ваше Святейшество, - ложь – грех. Но с Сикстом она необходима. Так же сильно, как воздух. Как вера. Как умение искренне смеяться глазами или выражать взглядом наивность и невинность. Викарий Христа отнюдь не невинный агнец, коим его принято изображать.
- Что ж… - тянет немолодой мужчина. Сейчас в его мужественности сомневаться не стал бы никто. Яркие лучи утреннего солнца проникали сквозь крестообразные окна купальни, попадали в ловушки отполированных до зеркального блеска медных листов на стенах и устремлялись вниз, дробясь в искристой водной глади в роскошном мраморном бассейне. Вода не скрывала наготы. Вода не скрывала ничего. Ни единого шрама. Ни единой складки на одутловатом теле Папы. Ни единой реснички на мертвом лице его минутного любовника. - In hora mortis meae voca me. Et iube me venire ad te, ut cum Sanctis tuis laudem te in saecula saeculorum. Amen*.
Ладонь поднялась и опустилась, отталкивая бездыханное тело новопреставленного мученика за единую католическую церковь.
- Думаю, самое время нам заняться делами Змеи-и-Орла**. – Сикст осенил плавающее тело крестным знамением и тяжело поднялся по ступенькам. Земные дела зовут. А о горнем преемник святого Петра позаботится позже.
- Как прикажете, Ваше Святейшество, - он преклонил колено как того и требовал этикет.
Папа завернулся в халат и бросил на него взгляд.
- И не разочаровывай меня Джироламо. Не в этот раз.
Граф Риарио почтительно склонил голову. И все-таки мальчишке – повезло. Он, по крайней мере, умер чистым.
* Лат. католическая молитва - В час смерти моей призови меня. Прикажи, чтобы я пришел к тебе, и с твоими Святыми пел хвалу тебе во веки веков. Аминь.
** Змея и орел – герб миланского дома Сфорца.
Обитель порока
Смерть и рождение – неделимы. Для того, чтобы кто-то появился на свет, кто-то должен умереть. Так было и будет до скончания времен, до самого Страшного суда. Глупец тот, кто считает иначе.
Господь не даром разделил год на времена. Весна – пробуждение. Восхождение. Лето – расцвет и буйство красок, пора плодов. Осень – увядание. Вызревает пшеница, семена которой способны пережить зиму. И, наконец – зима… пора гибели, пора смерти. Время для размышления над бренностью всего сущего. Время для того, чтоб задуматься о своей бессмертной душе.
Наблюдательный человек без труда разглядит четыре поры в себе. Рождение – весну. Взросление и расцвет – летом. Зрелость и мудрость в осени. И немощную старость в седой зиме.
В Италии зима – не столь сурова, как в северных землях. Зима Тосканы и Неаполя не похожа на зиму Бургундии или Прованса во Франции. И уж, конечно, совершенно не напоминает зиму далекой дикой Шотландии, Уэльса и Норвегии. Только грешат во всех землях – одинаково.
Одинаково уродлива алчность. Впрочем, она всегда идет рука об руку с блудом и развратом. Чем богаче алчущий грешник – тем красивее те, кто его окружает. Красивее и моложе. Даже если его жена уродлива, как все смертные грехи вместе взятые, что не удивительно, ведь женится алчущий не на женщине, а на ее благосостоянии, его любовницы будут ангельски хороши собой. И все ради денег.
Следует все же отдать должное некоторым… алчным прелюбодеям. Или же прелюбодеятелям? Взять хотя бы Лоренцо Великолепного. И его брата Джулиано.
Старший Медичи – хоть и не блещет особой красотой, а все ж много приятнее, чем Франческо, ныне покойный Сфорца. А уж пыл чресел его – Лукреция Донатти – вовсе слывет первейшей красавицей непокорной Флоренции. Что касается Джулиано и его любовницы Симонетты Веспуччи, урожденной Каттанео, - народ Флоренции раз и навсегда принял решение возвести их на пьедестал почти варварского почитания. Молодость и красота всегда желанны. И всегда недостижимы. Пусть даже они становятся символом порока.
Порок…
Острый тонкий стилет холодит пальцы. Миланская сталь. Отличное качество. Вот она – добродетель. Сталь. Десять дюймов божьей благодати. И перед нею равны все. Богатые и бедные. Праведники и нечестивцы.
- Иди ко мне, сеньор, посмотри…я молода и красива, а меж моих ног ты узнаешь что такое райское наслаждение!..
Она мнется у арки. Груди, как спелые дыни. Белая плоть едва прикрыта сорочкой. Волосы цвета спелой ржи небрежно растрепаны и рассыпаны по округлым плечам. Тонкая талия, широкие бедра. Она впрямь красива. Даже очень.
- Иди ко мне, сеньор… - ладони скользят вдоль корсажа, пальцы сминают и без того порядком измятую юбку, обнажая щиколотки и икры ног.
Вожделение? Алчность? Распутство? Или же все и сразу?
Припухшие губы тянутся за поцелуем. Но при одной только мысли о том, что могло находиться меж этих губ еще четверть часа назад – становится тошно. Падшие женщины такие падшие. Их истории совершенно не интересны. Не важно что толкает их совершать грех. Грех уравнивает их перед лицом Бога. Куда важнее их имя.
Граф с улыбкой качает головой и проходит мимо, напрочь игнорируя цепкие пальцы, шлюхи. Кто-то другой наделит ее монетой. И ее бессмысленное существование продлится еще на один день. И еще на одну ночь.
- Граф… - гонец догоняет его и с коротким поклоном передает письмо. Печать ему была великолепно известна. Рыбы с собачьими головами – герб дома Пацци.
«Любезный граф… мы так давно не имели чести принимать вас в стенах замка Треббио…»
Иеронима. Вот уж кого можно смело назвать самой сутью греха. Красота от лукавого. Коварство от всех демонов преисподней. Но пока она служит церкви – она будет жить.
Клинок вернулся в объятия ножен. Не сегодня.
@темы:
Творческое,
Как-то так...,
Слэш,
Фанфики